Отрывок из книги Роберто Боланьо «2666».

«Затем здоровье Ингеборг ухудшилось, и английский врач сказал, что девушка, эта милая и красивая девушка, проживёт от силы два или три месяца, а потом посмотрел на Райтера, а тот, не произнеся ни слова, расплакался; на самом же деле доктор смотрел не на Райтера, нет, английский врач сидел и разглядывал опытным взглядом скорняка или кожевника замечательную чёрную кожаную куртку и наконец (а Райтер всё ещё плакал) спросил, где тот её купил; где я купил что? — ах, куртку, да, в Берлине, соврал Райтер, еще до войны, в магазине под названием „Хан&Ферстер“, и тогда врач сказал ему, что „Хан&Ферстер“ или их наследники, возможно, вдохновлялись кожаными куртками фирмы „Мейсон&Купер“, производившей одежду из кожи в Манчестере, а ещё у них был филиал в Лондоне, и в 1938 году поступили в продажу куртки, точно такие же, как на Райтере: с такими же рукавами и воротником и таким же количеством пуговиц, на что Райтер в ответ просто пожал плечами, вытирая рукавом слезы, что бежали у него по щекам, и тогда врач, глубоко тронутый, подошёл к нему и положил руку на плечо и сказал, что у него есть такая же кожаная куртка, прямо как у Райтера, только ее произвели „Мейсон&Купер“, а не „Хан&Ферстер“, хотя на ощупь, а Райтер мог поверить ему на слово, ибо то было слово знатока, человека, посвятившего много времени коллекционированию курток из черной кожи, обе были идентичны, обе явным образом принадлежали одной и той же партии кожи, что „Мейсон&Купер“ использовали в 1938 году для пошива этих курток, которые были настоящими шедеврами и как шедевры — штучным товаром, потому что, хотя торговый дом „Мейсон&Купер“ продолжал существовать во время войны, насколько знал врач, господин Мейсон погиб при бомбардировке, но не от удара бомбы, тут же поправился доктор, а из-за слабого сердца: оно не выдержало пробежки в бомбоубежище, или не смогло выдержать страшного свиста, взрывов и грохота рушащихся зданий, или не смогло выдержать завывания сирен, одним словом, тут ничего непонятно, но ясно одно: у господина Мейсона случился сердечный приступ, и с того времени для торгового дома „Мейсон&Купер“ настали нелёгкие времена: у них падала не производительность, а качество, хотя, конечно, „качество“ тут не слишком подходящее слово, это некоторое преувеличение с его стороны, он просто пурист, сказал врач: качество продукции дома „Мейсон&Купер“ оставалось непревзойденным, но всё дело было в деталях, в некоем настрое, если так позволено выразиться, новых моделей кожаных курток, в чём-то неуловимом, что делало каждую кожаную куртку произведением ручной работы, неким художественным событием, что шло в ногу с историей и в то же время шло ей в противоход, не знаю, поймёте ли вы меня, сказал врач, и Райтер тогда снял куртку и положил ему на руки: мол, разглядывайте её, сколько нужно, сказал он, сидя на одном из двух стульев, что стояли в приемной, и Ханс всё ещё плакал, а врач так и остался стоять с кожаной курткой в руках и только тогда, похоже, проснулся от навеянного кожаными куртками сна, и смог сформулировать некую утешительную фразу или по крайней мере попытался её сочинить, зная, тем не менее, что Райтер безутешен, и потом он накинул ему куртку на плечи, и снова подумал: вот эта куртка, куртка барного вышибалы из проститутского района Кёльна, она же такая, как у меня, и он даже на минутку допустил, что она действительно его, только чуть более поношенная, словно бы его кожаная куртка вышла из шкафа в лондонской квартире и пересекла Ла Манш и север Франции с единственной целью — снова увидеть своего хозяина, английского военврача, ведущего предосудительный и распущенный образ жизни, врача, что помогал бесплатно неимущим — если, конечно, эти неимущие были ему друзьями или, по крайней мере, друзьями друзей,— и доктор даже на мгновение допустил, что этот молодой человек, рыдающий сейчас, ему соврал и что на самом деле он не купил куртку в магазине „Хан&Ферстер“, а эта самая вещь из чёрной кожи была настоящей курткой из коллекции „Мейсон&Купер“ и была приобретена в Лондоне, в магазине торгового дома „Мейсон&Купер“; однако, так или иначе, сказал себе врач, помогая безутешному Райтеру надеть куртку (столь знакомую на ощупь, такую прекрасную, такую привычную), жизнь — это большей своей частью тайна, которую никогда не узнать.»

PS За проверенной художественной литературой — сюдысь.